Биография

ИЗ ИСТОРИИ ГАСТРОНОМИИ

Мари-Антуан Карем

Био­гра­фия

Био­гра­фия Мари-Антуана Карема (1784 – 1833) была напи­сана еще в XIX в. его млад­шими совре­мен­ни­ками – лите­ра­то­рами, гур­ма­нами и кулинарами-любителями – Алек­сан­дром Дюма-отцом (1802 – 1870) и кня­зем Вла­ди­ми­ром Федо­ро­вич Одо­ев­ским (1804 – 1869). Дюма вклю­чил ее в свой Боль­шой кули­нар­ный сло­варь, издан­ный в 1873 г.[1]. А Одо­ев­ский посвя­тил ей одну из лек­ций о кухон­ном искус­стве[2], кото­рые под псев­до­ни­мом «гос­по­дин Пуф, док­тор энцик­ло­пе­дии и дру­гих наук» он пуб­ли­ко­вал в 1844 – 1845 гг. как при­ло­же­ние к «Лите­ра­тур­ной газете».

Между тем оба писа­теля в числе своих источ­ни­ков исполь­зо­вали одно и то же сочи­не­ние, цити­руя отрывки из него почти дословно, без ссылки на автора. Речь идет о био­гра­фии Карема, напи­сан­ной его сек­ре­та­рем – Шарлем-Фредериком-Альфредом Файо (Charles Frédéric Alfred Fayot, 1797 – 1861). Впер­вые она была опуб­ли­ко­вана под заго­лов­ком «Смерть Карема» в сбор­нике «Париж, или Книга Ста одного» в 1833 г.[3]. А затем со ссыл­кой на эту пуб­ли­ка­цию она вошла, прак­ти­че­ски без изме­не­ний, в энцик­ло­пе­ди­че­ское изда­ние под редак­цией Уильяма Дакетта (1853)[4] и в сокра­щен­ном виде была вклю­чена в био­гра­фи­че­ский сло­варь под редак­цией Фер­ди­нанда Хёфера (1854)[5]. В 1855 г. под заго­лов­ком «Карем» она была напе­ча­тана во вто­ром томе сбор­ника «Клас­сики стола», посвя­щен­ного теме «Исто­рия кули­нар­ного искус­ства и еды у древ­них и совре­мен­ных наро­дов». Здесь она была вклю­чена в раз­дел «Прак­тики, гур­маны, люби­тели выпить и т.д., наи­бо­лее извест­ные»[6].

К сожа­ле­нию, работа Файо не может рас­це­ни­ваться как пол­но­цен­ная био­гра­фия Карема. В ней больше рас­суж­де­ний о лич­но­сти мэтра и его заслу­гах (что харак­терно для некро­лога), нежели фак­тов из его жизни. А те факты, что Файо при­во­дит, нередко не имеют при­вязки к датам. Кроме того, одно и то же собы­тие он может дати­ро­вать раз­ными годами. По всей веро­ят­но­сти, мате­риал о Кареме Файо писал в спешке, чтобы он успел попасть в еже­год­ный сбор­ник «Париж, или Книга Ста одного» за 1833 г. И в даль­ней­шем он не стал его дора­ба­ты­вать. Нужно ска­зать, что Файо был сек­ре­та­рем и в неко­то­рой мере соав­то­ром книг Карема, но не являлся его био­гра­фом, т.е. тем чело­ве­ком, кото­рый при жизни зна­ме­ни­то­сти ведет сво­его рода лето­пись ее жизни. Сле­дует учи­ты­вать и то, что Файо родился в 1797 г. и начал сотруд­ни­чать с мэтром, видимо, не ранее начала 1810-х гг.

В 1897 г. была напе­ча­тана ста­тья «Вли­я­ние фран­цуз­ского кули­нар­ного искус­ства на рус­скую кухню»[7], авто­ром кото­рой явля­ется извест­ный санкт-петербургский повар и пре­по­да­ва­тель повар­ского искус­ства Федор Андре­евич Зеест (1855 – 1945). В ней также при­ве­дены неко­то­рые све­де­ния, каса­ю­щи­еся био­гра­фии Карема, и дана оценка его работ. К лич­но­сти Карема и его био­гра­фии не раз обра­щался совре­мен­ный исто­рик оте­че­ствен­ной гастро­но­мии Павел Сют­кин[8].

Наи­бо­лее надеж­ным источ­ни­ком инфор­ма­ции о Кареме явля­ются его книги, в кото­рых он по тем или иным пово­дам при­во­дит неко­то­рые факты, каса­ю­щи­еся его карьеры. Корот­кие мему­ары Карема дати­ру­ются 1833 г. Они были опуб­ли­ко­ваны в 1855 г. во вто­ром томе сбор­ника «Клас­сики стола»[9]. Све­де­ния о лич­ной жизни Карема не сохра­ни­лись. Известно только, что у него были жена и дочь, кото­рым он оста­вил боль­шое состояние.

Фото 1. Порт­рет Мари-Антуана Карема из книги «Клас­сики стола» (1845). Худож­ник: Steuben. Гра­вер: Бланшар-сын (Blanchard fils)[10]

Карем родился 7 июня 1784 г. в Париже. Его дет­ство и ран­няя юность при­шлись на годы Вели­кой фран­цуз­ской бур­жу­аз­ной рево­лю­ции (1789 – 1799), кото­рая мно­гим при­несла стра­да­ния и гибель, а кому-то открыла новые воз­мож­но­сти. По дан­ным Файо, Карем появился на свет в бед­ной мно­го­дет­ной семье. Его отец был чер­но­ра­бо­чим на стройке, кото­рая нахо­ди­лась в конце улицы дю Бак. Он часто напи­вался, вел себя соот­вет­ственно, чем «уве­ли­чи­вал стра­да­ния и печали тех, кого ему при­хо­ди­лось кормить».

Фото 2. Празд­ник у бес­плат­ного въезда через Мэн­скую заставу 1 мая 1791 г. Гра­вюра № 52 из Исто­ри­че­ских кар­тин Фран­цуз­ской рево­лю­ции (1791 – 1817). Рисо­валь­щик: Жан-Луи Приёр. Гра­вер: Пьер-Габриэль Берто. Время созда­ния: 1791 г. Раз­меры: 24,3×28 см. Инвен­тар­ный №: G.28357. Место хра­не­ния: Музей Кар­на­вале, Исто­рия Парижа. Париж, Фран­ция[11]

Одна­жды отец вер­нулся домой за час до обеда и повел сво­его один­на­дца­ти­лет­него сына на про­гулку в поля. После про­гулки они вер­ну­лись к Мэн­ской заставе (фото 2), где пообе­дали. Когда обед закон­чился, отец ска­зал бед­ному ребенку, что он дол­жен раз­лу­читься с семьей и отпра­виться на поиски луч­шей доли:

«Сту­пай, малыш, не бойся: в мире есть хоро­шие про­фес­сии; оставь нас, нищета – наша участь; – гря­дут вре­мена, когда можно будет сде­лать хоро­шее состо­я­ние, надо только иметь для этого голову, а у тебя она есть… Сего­дня вече­ром или зав­тра какой-нибудь хоро­ший дом откро­ется для тебя; иди с тем, что дал тебе Бог!»[12].

С этого дня Карем нико­гда больше не видел ни отца, ни мать, кото­рые умерли моло­дыми, ни бра­тьев, ни сестер, кото­рые раз­бре­лись по свету.

Когда стем­нело, Карем попро­сился пере­но­че­вать к бед­ному при­го­род­ному трак­тир­щику, кото­рый дал ему приют, а на сле­ду­ю­щий день нанял к себе на службу. «Именно из этого трак­тира, – отме­чает Фре­де­рик Файо, – вышел этот повар импе­ра­то­ров и коро­лей девят­на­дца­того века».

«Хотя я родился в одной из бед­ней­ших семей Фран­ции, – пишет Карем в своих мему­а­рах, – в семье, где было два­дцать пять детей; хотя сам отец, чтобы меня спа­сти, бук­вально выбро­сил меня на улицу, фор­туна быстро улыб­ну­лась мне, и доб­рая фея часто брала меня за руку, чтобы вести к моей цели; в гла­зах моих вра­гов, а у меня их много, я не раз казался изба­ло­ван­ным ребен­ком удачи.

Я при­ни­мал и отка­зы­вался в раз­ное время от самых хоро­ших мест; я остав­лял пер­вые дома Европы, чтобы напи­сать о своей соб­ствен­ной прак­тике и прак­тике несколь­ких вели­ких совре­мен­ни­ков, кото­рые едва ли суще­ство­вали, когда я писал, кроме как в моих воспоминаниях.

Я при­ни­мал бла­го­по­лу­чие только тогда, когда оно не мешало моему стрем­ле­нию к иссле­до­ва­ниям и взгля­дам, кото­рые у меня были на мою про­фес­сию. В ско­ро­теч­ном про­хож­де­нии всех этих мест мне десять раз пред­ла­га­лось богат­ство; но я не все­гда хотел этих благ. Мои амби­ции были серьез­ными; и рано у меня воз­никло это жела­ние под­нять свою про­фес­сию до уровня искусства».

По сло­вам Файо, «в шест­на­дцать лет Карем, закон­чив своей пер­вый этап уче­ни­че­ства», оста­вил «со сле­зами на гла­зах» трак­тир и семью, кото­рая его вырас­тила, чтобы идти впе­ред. Он был при­нят помощ­ни­ком ресто­ра­тора, имя кото­рого Файо не назы­вает. Здесь ясный и быст­рый ум Карема был сразу заме­чен, а в тече­ние несколь­ких меся­цев он пока­зал себя пре­крас­ным работником.

Фото 3. Вид на Пале-Рояль, гале­реи и сад. Гра­вюра. Раз­меры: 37,7×54,7 см. Рисо­валь­щик: Шева­лье Луи-Николя де Лес­пи­насс (1734 – 1803/1808). Гра­веры: Жозеф Варэн Стар­ший (1740 – 1800) и Шарль-Николя Варэн Млад­ший (1741 – 1812). Время созда­ния: XVIII в. Инвен­тар­ный №: G.14578. Место хра­не­ния: Музей Кар­на­вале, Исто­рия Парижа[13]

Очень скоро Карем был при­нят на работу в патис­се­рию Силь­вэна Байи (Sylvain Bailly), кото­рая нахо­ди­лась на улице Вивьен, неда­леко от Пале-Рояля (фото 3), рас­по­ло­жен­ного напро­тив север­ного крыла Лувра. Байи в тече­ние дол­гого время счи­тался одним из луч­ших патис­сье Парижа. Эта репу­та­ция поз­во­ляла ему обслу­жи­вать меро­при­я­тия выс­шего уровня – боль­шие балы и офи­ци­аль­ные бан­кеты. Такие осо­бые меро­при­я­тия Карем назы­вает сло­вом «extraordinaires», или про­сто «extras». К услу­гам Байи регу­лярно при­бе­гал пер­вый кон­сул, буду­щий импе­ра­тор Напо­леон I, а также принц Шарль-Морис де Талейран-Перигор (1754 – 1838), выда­ю­щийся поли­тик, министр ино­стран­ных дел и боль­шой гур­ман. Как пишет Одо­ев­ский, Талей­ран тогда «уже ста­но­вился на бар­скую ногу; здесь кухня уже не была гру­бым удо­вле­тво­ре­нием чув­ствен­но­сти, как при Дирек­то­рии, но воз­вы­ша­лась на сте­пень изящ­ного художества».

После госу­дар­ствен­ного пере­во­рота 1794 г., кото­рый при­вел к казни Робес­пьера и его сто­рон­ни­ков, поло­жил конец тер­рору и рево­лю­ци­он­ным пре­об­ра­зо­ва­ниям, Талей­ран в 1796 г. смог вер­нуться во Фран­цию. В 1797 г., в период Дирек­то­рии, он стал мини­стром ино­стран­ных дел. Талей­ран сде­лал ставку на Бона­парта и помог ему осу­ще­ствить пере­во­рот 18 брю­мера (17 ноября 1799 г.), кото­рый счи­та­ется кон­цом рево­лю­ции. Он оста­вался на посту мини­стра ино­стран­ных дел при Бона­парте в его быт­ность пер­вым кон­су­лом, а потом импе­ра­то­ром Фран­ции Напо­лео­ном I вплоть до 1809 г. Затем Талей­ран пере­шел на сто­рону Бур­бо­нов. На Вен­ском кон­грессе (1814 – 1815), состо­яв­шемся после победы союз­ни­ков над Напо­лео­ном, он пред­став­лял инте­ресы нового фран­цуз­ского короля Людо­вика XVIII, при кото­ром также занял пост мини­стра ино­стран­ных дел.

Фото 4. «Сюжеты гра­вюры XXIII. № 1 пока­зы­вает боль­шой китай­ский каби­нет. № 2 – вене­ци­ан­ский пави­льон на мосту. № 3 – еги­пет­ский бель­ве­дер». Том пер­вый, часть пятая книги М.-А. Карема «Коро­лев­ский париж­ский пирож­ник»[14]

Таким обра­зом «доб­рая фея» Карема, «при­ведя его за руку» в патис­се­рию Силь­вэна Байи, дала сво­ему под­опеч­ному хоро­ший шанс добиться извест­но­сти, чтобы пре­тен­до­вать на работу экстра-класса. Юноша дол­жен был пока­зать Байи, что у него есть осо­бое при­зва­ние к искус­ству патис­сье и он спо­со­бен создать нечто новое, неза­у­ряд­ное, что несо­мненно понра­вится бога­тым и вли­я­тель­ным кли­ен­там. Карем выбрал для этой цели самый выиг­рыш­ный и самый слож­ный вид патис­се­рии – сбор­ные изде­лия (pièces montées), кото­рые слу­жили укра­ше­нием тор­же­ствен­ных обе­дов. При этом он решил пора­зить пуб­лику новым жан­ром сбор­ных изде­лий – архи­тек­тур­ными соору­же­ни­ями, пред­став­ляв­шими храмы, пира­миды древ­ние руины, совре­мен­ные фон­таны, пави­льоны, бель­ве­деры и т.д. (фото 4). Он созда­вал их по соб­ствен­ным про­ек­там, в основе кото­рых лежали рисунки, кото­рые он делал, изу­чая аль­бомы в каби­нете эстам­пов и гра­вюр биб­лио­теки, рас­по­ло­жен­ной по сосед­ству с бути­ком Байи на улице Рише­лье. Тогда она назы­ва­лась, как и сей­час, Наци­о­наль­ной биб­лио­те­кой Фран­ции, а при Напо­леоне стала име­но­ваться Импе­ра­тор­ской библиотекой.

Убе­див­шись в талан­тах Карема, Байи не только поз­во­лил ему отлу­чаться в биб­лио­теку, но и раз­ре­шил изго­тав­ли­вать сбор­ные изде­лия для кли­ен­тов по его соб­ствен­ным про­ек­там и выстав­лял неко­то­рые из них в вит­рине сво­его бутика.

«Когда я стал часто и усердно посе­щать Биб­лио­теку, – вспо­ми­нает Карем, –  мне было восем­на­дцать лет; я был пер­вым турье у месье Байи, пирож­ника, улица Вивьен. Я нико­гда не забуду того ува­же­ния, кото­рое этот доб­рый месье Байи про­явил ко мне, поз­во­ляя мне ходить рисо­вать в каби­нет гра­вюр. Но он сде­лал еще больше, пору­чив мне выпол­не­ние сбор­ных изде­лий, кото­рые у него зака­зы­вали; ибо на что были годны все мои рисунки, если я не мог делать их в патис­се­рии, чтобы уви­деть резуль­тат? Все те пер­вые боль­шие изде­лия были най­дены оча­ро­ва­тель­ными, и это меня очень воодушевляло.

Вот почему я при­вя­зался к этому ува­жа­е­мому чело­веку, кото­рый пер­вым дал мне все воз­мож­но­сти стать масте­ром. Во время мира с Англией, в 1801 году[15], пола­гаю, что выра­зил ему свою бла­го­дар­ность сво­ими усерд­ными тру­дами: сколько ночей я потра­тил, чтобы лучше отде­лать свои сбор­ные изде­лия! Эти тяготы месье Байи ком­пен­си­ро­вал мне хоро­шим жало­ва­ньем и, прежде всего, уро­ками, кото­рые я нико­гда в жизни не забуду. Именно там я сфор­ми­ро­вал жанр, совер­шенно отлич­ный от жанра моих кол­лег с репу­та­цией. В то время гово­рили только о зна­ме­ни­том Ависе (и его уче­нике месье Эневё). Я откро­венно при­знаю, что их бле­стя­щее реноме дало мне жела­ние стать по воз­мож­но­сти таким же извест­ным, как они; и с тех пор у меня появи­лось жела­ние делать, в свою оче­редь, боль­шие extraordinaires. Мои рас­четы оправ­да­лись: но сколько ночей я потра­тил, чтобы добраться туда! ибо я дей­стви­тельно не мог зани­маться сво­ими рисун­ками до тех пор, пока работа не была закон­чена, после девяти или десяти часов вечера. Я рабо­тал на себя три чет­верти ночи; и когда я уви­дел, что обла­даю две­на­дца­тью раз­лич­ными рисун­ками, при­год­ными для моих боль­ших сбор­ных изде­лий, я захо­тел иметь два­дцать четыре, затем пять­де­сят, а затем сто; нако­нец, я сочи­нил две сотни, один ори­ги­наль­ней дру­гого, и между тем все они могли быть легко выпол­нены сред­ствами патис­се­рии. Вот плод трех лет прак­ти­че­ской реа­ли­за­ции, умных и усерд­ных исследований.

Через три года я поки­нул месье Байи, чтобы посту­пить шефом к пре­ем­нику месье Жан­д­рона. Там я дого­во­рился, что, когда меня вызо­вут на extraordinaire, я смогу бес­пре­пят­ственно уйти: это было мне предо­став­лено»[16].

Фото 5. Про­ме­над в саду Пале-Рояля. Гра­вюра. Раз­меры: 38×56,8 см. Рисо­валь­щик: Клод-Луи Дере. Гра­вер: при­пи­сы­ва­ется Луи Лекеру. Время созда­ния: 1787 г. Инвен­тар­ный №: G.13104. Место хра­не­ния: Музей Кар­на­вале, Исто­рия Парижа[17]

Слова «пре­ем­ник месье Жан­д­рона», веро­ятно, озна­чают, что чело­век, купив­ший патис­се­рию Жан­д­рона, купил также право и дальше исполь­зо­вать его имя. Патис­се­рия Жан­д­рона, раз­ме­щав­ша­яся в Пале-Рояле, воз­никла еще до рево­лю­ции, когда она уже при­об­рела извест­ность[18].

В этот период Карем еще про­дол­жал делить свое время между рабо­той в патис­се­рии на хозя­ина (Байи и при­ем­ника Жан­д­рона) и рабо­той на extraordinaires в каче­стве неза­ви­си­мого мастера, исполь­зуя воз­мож­ность сде­лать соб­ствен­ное имя и поучиться у масти­тых пова­ров, руко­во­див­ших при­го­тов­ле­нием боль­ших обедов.

«Тогда я рабо­тал в раз­ных боль­ших домах, где я уже бывал занят, когда слу­жил у месье Байи, – пишет Карем. – Год спу­стя я навсе­гда поки­нул дома патис­сье, чтобы сле­до­вать моим экс­тра­ор­ди­нар­ным рабо­там, и вскоре я стал поль­зо­ваться ува­же­нием и доб­ро­же­ла­тель­но­стью самых достой­ных людей моей про­фес­сии. Я зара­бо­тал много денег, и одно это мне дока­зало лучше, чем вся чело­ве­че­ская лесть, что в моей работе есть что-то ори­ги­наль­ное, что нра­вится людям; поэтому мои завист­ники гово­рили: «Посмот­рите, какое у него счастье!».

Бед­ные люди? – они не ведали, сколько мучи­тель­ных бес­сон­ных ночей я про­вел, чтобы достичь этого выда­ю­ще­гося поло­же­ния»[19].

Говоря об экс­тра­ор­ди­нар­ных рабо­тах, для кото­рых он оста­вил дома патис­сье, Карем, оче­видно, имеет в виду свое уча­стие в при­го­тов­ле­нии боль­ших обе­дов в мини­стер­стве ино­стран­ных дел, кото­рые давал Талей­ран. Через какое-то время он взял моло­дого мастера к себе на службу. Карем про­ра­бо­тал на Талей­рана 12 лет.

Алек­сандр Дюма пишет, что «стол месье де Талей­рана» счи­тался «самым зна­ме­ни­тым сто­лом того вре­мени». Его шеф-поваром и управ­ля­ю­щим домом (contrôleur de la maison) был зна­ме­ни­тый Буше­сеш (Boucheseiche – букв. «рот кара­ка­тицы»), или Буше (Boucher).

«Именно он, – ука­зы­вает Дюма, – устра­и­вал в мини­стер­стве ино­стран­ных дел гран­ди­оз­ные обеды, став­шие клас­си­кой и при­ме­ром для под­ра­жа­ния.
<…>
Вся про­слав­лен­ная, поли­ти­че­ская, уче­ная, ари­сто­кра­ти­че­ская Европа, зна­ме­ни­тые вое­на­чаль­ники, высо­ко­по­став­лен­ные мини­стры, круп­ные дипло­маты, вели­кие поэты – все они сидели за его сто­лом и еди­но­душно при­зна­вали, что именно там нахо­дится оби­тель хле­бо­соль­ного госте­при­им­ства. <…>
Рево­лю­ция убила круп­ных сеньо­ров, пыш­ные столы, изыс­кан­ные манеры. Месье де Талей­ран воз­ро­дил все это. Именно бла­го­даря ему Фран­ция вновь заво­е­вала репу­та­цию страны рос­коши и гостеприимства».

Фото 6. Особ­няк де Галифе (l’hôtel de Galliffet). Сни­мок от 20 сен­тября 2009 г.[20]

«Больше всего, – пишет Карем в своих мему­а­рах, – я рабо­тал при импе­рии; именно в этот период я делал боль­шие иссле­до­ва­ния. Мои изыс­ка­ния с ран­них пор были вни­ма­тель­ными и серьез­ным. Я рабо­тал у месье де Талей­рана под руко­вод­ством месье Буше, шефа служб принца; я там достиг совер­шен­ства в основ­ной спе­ци­аль­но­сти, кото­рую потом развил».

Буше дове­рил Карему зна­чи­тель­ную часть выпе­ка­е­мых изде­лий для тор­же­ствен­ных обе­дов, про­хо­див­ших в гале­реях особ­няка де Галифе (фото 6), где с 1794 г. нахо­ди­лось мини­стер­ство ино­стран­ных дел. «Здесь я заме­нил зна­ме­ни­того Ависа, – отме­чает Карем, – и это дало мне уве­рен­ность в моей про­фес­сии, хотя я уже вер­шил боль­шие дела»[21].

В 1805 г., напри­мер, Карем участ­во­вал в 53 extras, «не оста­нав­ли­ва­ясь ни на один день; это было по слу­чаю заклю­че­ния Пресс­бург­ского мир­ного дого­вора»[22] с Австрией. Он был под­пи­сан 26 декабря после раз­грома Австрии в Аустер­лиц­ком сра­же­нии и ее пол­ного пора­же­ния в войне Тре­тьей коа­ли­ции с Напо­лео­ном и его союзниками.

Фото 7. Напо­леон Бона­парт при­ни­мает в Сен-Клу сенатус-консульт, кото­рый про­воз­гла­шает его импе­ра­то­ром Фран­ции, 18 мая 1804 г. Худож­ник: Жорж Руже. Мате­ри­алы: холст, масло. Раз­меры: 403×642 см. Инвен­тар­ный №: МВ 1503. Место хра­не­ния: Наци­о­наль­ный музей Вер­саль­ского дворца, Вер­саль, Фран­ция. Пред­став­лен­ные пер­соны: Напо­леон и его супруга Жозе­фина де Богарнэ – в цен­тре, Шарль-Морис де Талейран-Перигор, принц де Бене­ван – чет­вер­тый слева[23]

Рабо­тая у Талей­рана, Карем не раз кор­мил самого Напо­леона и его жену Жозе­фину, прин­цессу Вюр­темб­ерг­скую. В ту же самую пору он позна­ко­мился с пова­ром импе­ра­тора Лаги­пье­ром (Laguipière), кото­рого назы­вал учи­те­лем и «самым выда­ю­щимся пова­ром наших дней»[24]. В своей книге «Коро­лев­ский париж­ский пирож­ник» Карем пишет, что в тече­ние 18 меся­цев он был его пер­вым помощ­ни­ком и пода­вал обеды в Ели­сей­ском дворце (фото 8), кото­рый тогда зани­мал Напо­леон. (В то время нынеш­няя рези­ден­ция пре­зи­дента Фран­ции назы­ва­лась Елисейским-Бурбонским особ­ня­ком – hôtel de l’Élysée-Bourbon – по имени гер­цо­гини Бурбон-Конде, кото­рая была послед­ней, кто вла­дел им до рево­лю­ции. Вскоре она стала име­но­ваться Елисейским-Наполеоновским особняком.)

Фото 8[25]. Ели­сей­ский дво­рец, вид со сто­роны парка

По сло­вам Карема, именно в этот период «под эги­дой вели­кого Лаги­пьера» он «полу­чил в неко­то­ром роде послед­ние настав­ле­ния, так как это был поис­тине уни­вер­саль­ный чело­век». «Он знал все спе­ци­аль­но­сти и делал все иде­ально, – пишет Карем. – Он пока­зал мне бес­ко­неч­ное мно­же­ство хоро­ших вещей, кото­рые я наблю­дал только у него»[26]. Лаги­пьер сопро­вож­дал Напо­леона во время войны 1812 г. с Рос­сией и, по све­де­ниям Дюма, «умер при отступ­ле­нии из Москвы, не выдер­жав пере­хода от 35° жары в своей кухне к 35° мороза на бере­гах Москвы-реки». Памяти Лаги­пьера Карем посвя­тил книгу «Париж­ский повар».